Как я неделю жил в 19-м веке

Это было в июне 1955 года, мне тогда было целых 5,4 года и мы с родителями поехали в гости на Троицу к да-а-льним родственникам. Деревня Осинцево была на границе Свердловской и Пермской области. Представьте, электричество только что провели, но лампочки пока ещё не выдали. В домах лучина и керосиновые лампы… Я тогда только начал носить очки. В те времена и взрослые-то редко носили очки. Меня жалели и почему-то звали “сиротинушка”.

Что такое лучина

 Это такое устройство в виде небольшого деревянного корыта с водой. С торца вертикально приделана доска, сверху доски небольшая железная пластина с раздвоенным концом. Туда горизонтально вставлена длинная тонкая как стрела – лучина. Её поджигают с одного конца и она светит ярче (и дешевле) свечи. Правда, сильно коптит. Для более медленного сгорания лучина торчит вверх, примерно под углом в 45⁰ . Сгоревшие угольки падают и с шипением гаснут в воде. Система довольно пожароопасная. Поэтому рядом неотлучно дежурит кто-то из детей, гордый таким доверием. Сбоку приготовлена стопка запасных лучин. Я подошёл:

-       Маш, дай я посижу тоже.

-       Ты чё! Ишшо маленький, не лезь.

В этот момент хозяйка двигая ухватом чугунки в русской печке, кричит:

-       Машка, ну-ка, добавь огня!

-       Ага.

Двочка переводит лучину горизонтально и та разгорается, освещая всю избу.

Керосиновая лампа

И вот все сели за ужин. Лучину погасили и над столом зажгли керосиновую лампу. Рядом с потолка на проводе висел пустой электрический патрон, пока без лампочки.

В керосиновой лампе роль лучины выполнял фитиль, опущенный в ёмкость с керосином (что-то среднее между дизельным топливом и бензином). Усилителем яркости и защитой от сквозняков служит стеклянный цилиндр. Для дома использовали трёхлинейные лампы (это ширина фитиля в 3/4 дюйма), в сельсовете – пятилинейные, в школе и клубе – семилинейные лампы.

Ужин

Все чинно сели за простой деревянный стол, доски которого для чистоты скоблят большим ножиком. С торца стола сел бородатый загорелый детина с голубыми глазами в вылинявшей застиранной косоворотке – хозяин. С одной стороны стола сидят  взрослые, на нашей стороне – дети по возрасту, чем младше, тем ближе к хозяину. Рядом со мной Маша и ещё две девочки и мальчик. Меня посадили ближе к хозяину: “городской, учить надо бы”.

В центре пустого стола стоит здоровенная глиняная миска с кашей из русской печи (и пахнет "с дымком", ну так вкусно!). У каждого простая деревянная ложка без рисунка и большой ломоть ржаного хлеба. Ещё с утра бабушка хлопотала, поднялось ли тесто (когда пекли хлеб, не видел – мы целый день плескались на речке). 

Хозяин трижды перекрестился на образа и произнёс короткую молитву. Все кроме меня тоже перекрестились: “Аминь”.

Тихо спрашиваю Машу:

-       Что это?

-       Отстань.

Хозяин объясняет городскому мальчику, что “ести надоть по очереди, хлебушок подставляй снизу под ложку-то, штоб не накапати”.

Вся компания чинно, по очереди запускает ложку в большую миску, снизу подставив “хлебушок”. В какой-то момент я отвлёкся и запустил ложку вне очереди. Хозяйка, тётя Тоня терпеливо объяснила, что “надо по очереди”.

Однако я, улучшив момент, снова залез без очереди.

Взрослые и дети замерли. Хозяин неторопливо облизал ложку и - треснул меня по лбу!

-       Ай!!

Все засмеялись. Девочки хихикали, прикрыв носик ладошкой. Было не больно, но обидно и стыдно. Оказывается, ложка-то лёгкая, но щёлкает знатно. 

Как моют пол

Утром в избе суета, все ждут каких-то гостей. Женщины пекут пироги, прибираются, ребятню гонят на улицу, а мы и рады. Взрослая тётя Нюра (думаю, лет 18-ти) одевает на ногу что-то вроде щётки, плещет воду на пол и с песком трёт половицы. Некрашеный пол стал чистым, жёлтым и красивым, отливая шёлком в лучах солнца. 

Сваты, сватовство 

Бабушка отодвинула занавеску, выглянула на улицу:

-       Сваты идуть!

Все забегали. Стол сдвинули под образа, поставили лавки. На Нюру цыкнули:

-       Не путайся под ногами-то, вон, за занавеску прячься!

-       Идут!

Хлопнули ворота, во дворе застучали сапоги, затем по ступенькам крыльца, через секунду в тёмных сенях загремело пустое ведро. Тук-тук.

[Дальше, как я теперь понимаю, был какой-то ритуал, своеобразная игра, метафора].

Входят трое мужчин, двое с бородами, один молодой (жених, значит). Сапоги начищены, в рубахах навыпуск, подпоясанных ремешками, сверху пиджаки, на головах кепки, картузы. Чинно сняли головные уборы, перекрестились на иконы, поклонились в пояс. Хозяева в ответ поклонились в пояс тоже.

-       Заходите, гости дорогие, и какими ветрами к нам?

-       Да вот, шли, значит, мимо, дай, думаем, зайдём на дымок.

-       Присаживайтесь, гости дорогие. А вот тут у нас случайно и пироги поспели.

Гости сели за стол, который быстро накрыли женщины. На столе появились пироги, квашеная капуста, большая бутыль “четверть” (это ¼ ведра) с мутной жидкостью, похожей на огуречный рассол (“вот, пироги, откушайте, не побрезгайте”). Гостям налили по гранёному стакану “рассола”.

-       Ваше здоровьице!

-       Спасибо, и вам здоровья!

Хозяева сидят напротив,  “после первой рюмки” не притронувшись к выпивке и угощению. Гости же, не торопясь закусывают, хрустя капустой. В избе неловкая тишина, в дырке ситцевой занавески виден глаз “тёти Нюры” – потенциальной невесты. Наконец, один из сватов начинает:

-       Однако нонче вёдро [погода хорошая].

-       Да, нонче вёдро, да вот хорошо бы озимые уродились [это зерновые, посеянные с осени под снег].

-       Да, озимые хорошо бы уродились. Да и картошка вроде бы ничего, слава Богу.

-       А корову-то покрыли? [это когда корову водят к быку для зачатия]

-       Покрыли, как же, к февралю тялёночка ждём!

-       Хорошее дело.

Гостям наливают по-второй. Разговор «по-хозяйству» оживляется.

Наконец, откашлявшись, старшой начинает:

-       Говорят, в вашем садочке растут цветочки. А нельзя ли ваши цветочки посадить в нашем садочке?

Тут наше поведение привлекло внимание взрослых и нас выгнали на улицу. Я сразу пошёл смотреть палисадник перед домом. Там росла трава и в пыльных ямках сидели курицы. Никаких цветочков там почему-то не было. 

Новорождённый

Кто-то сказал, что в баню пришла соседка с «рябёночком», которая родила вчера. Пошёл смотреть. В предбаннике была наша бабушка Фиса и незнакомая тётенька, слегка заморённого вида. На руках у бабушки Фисы был такой ма-аленький ребёночек, личико сморщенное, красное. Бабушка что-то шептала и водила рукой над пупком «от грызи». Затем она одной рукой взяла ребёнка за голову, другой в области таза и припевая что-то непонятное, начала его сворачивать, точно как выжимают тряпку, когда моя мама моет пол. Ребёнок вякнул, женщина испуганно ахнула. Затем бабушка взяла голову ребёнка в другую руку и повторила процедуру. Ребёнок вякнул, женщина вновь испуганно ахнула. Удивительно, но ребёнок не плакал, хотя я отчётливо слышал хруст его косточек. Что было дальше не знаю, так как бабушка увидела меня:

-       А ну, марш отседова! Ишь, под ногами тут крутются! 

Удар молнии 

На следующий день мы с соседскими детьми, как обычно плескались в «речке-по-колено». Вдруг началась сильная гроза. Стало темно и страшно, загремел гром и сверкнула первая молния, хлынул ливень, кто-то из самых маленьких заплакал.

Всей гурьбой мы побежали домой, мои очки заливала вода. В избе тётя Тоня на столе месила тесто. Мы, дети, сели на лавку напротив, мокрые, стуча зубами от холода. И тут из электрического патрона без лампочки, который висел над столом ударила шаровая молния. Грохнул оглушительный выстрел, как из ружья!!! Какая-то сила подбросила нас в воздух и все мы кубарем разлетелись по углам. Тишина. Потом зашевелились.

Тётя Тоня:

-       Господи помилуй, да что же это такое? Все живы?

Оказалось, все живы и здоровы, кроме меня. Молния ударила мне в левое ухо и произошло исцеление. Кроме очков у меня ещё была лёгкая степень ДЦП - детский церебральный паралич (ходил на цыпочках и всё такое). ДЦП куда-то исчезло.

Очки же я ношу до сих пор…

Автор - Владимир Пугач (Москва)